[icon]http://s7.uploads.ru/t/NSz8y.jpg[/icon][sign] [/sign]

- "Он всех спасёт, больных излечит... - Продолжал бормотать под нос Роберт свой текст, идя по коридору. Рождественские праздники всегда были одними из самых любимых для любого послушника в аббатстве. Радостные улыбки на лицах всех обитателей, яркие украшения повсюду, и это непередаваемое ощущение, сравнимое лишь с ожиданием чуда, которое вот-вот, непременно должно было произойти.
По традиции, младшие воспитанники аббатства всегда участвовали в постановке рождественского представления. Этот спектакль был обязательной частью всего торжества из года в год и этот, разумеется не стал исключением. Несмотря на кажущуюся обязаловку, каждый участник ответственно подходил к подготовке, надеясь исполнить свою роль в лучшем виде.
- Сын Божий… близко ли, далече?"... Ой! - Всего один неловкий шаг вперед и, еще даже не начавшаяся генеральная репетиция, буквально летит кубарем прямиком в так называемую гримерку. Эпичное появление с треском провалилось, хорошо хоть, что ни Торковская, ни сестра Каппа не пострадали от обрушившегося на них тайфуна имени Дюкрэ.
Роберт никогда не отличался особой ловкостью, а вкупе с чересчур длинными полами своего мешковатого костюма - так уж и подавно. Можно сказать, что этот наряд приумножал его некультяпистость раз в десять, словно нарочно. Вот и сейчас одно неверное движение привело эпичный монолог к очередной катастрофе. Нет, сцена - это точно не его. Как он вообще на это согласился?
- Ох... Стейси, отлично выглядишь! - Юноша с трудом поднялся на ноги, наконец оглядев присутствующих. - Настоящий ангелочек, прямо светишься своим очарованием! - Он улыбнулся, поправив одеяния, отряхивая ткань, когда мельком заметил свое отражение в ближайшем зеркале.
- Не могу я так... - Вздохнул юный послушник. - Можно я лучше каким-нибудь деревом на фоне постою? - Он состроил страдальческую физиономию, поочередно потирая все ушибленные места. - У него хоть слов нет, а свои я еще и забуду наверняка...
Это, конечно, здорово, что в аббатстве так в него верят и поддерживают, пытаясь доказать, что даже его память необязательно должна подводить. Но он то знал правду. Знал и предчувствовал неизбежный провал: начало и конец своей актерской карьеры в кратчайшие сроки. - вот где настоящий талант!
Конечно, выдвигать подобные условия в день выступления было, как минимум, некрасиво, но вдруг эта мольба отчаявшегося все же дойдет до нужных ушей? Должна же быть в мире справедливость. Даже для таких балбесов...

Френсис суматошно кружил по спальне, то и дело бросая взгляд на наручные часы. Ему следовало быть в столовой уже как десять минут назад и монах, досадуя на собственную нерасторопность, мысленно корил себя за то, что куда-то задевал сценарий рождественской постановки. Любой, кто побывал бы в комнате брата Ро, удивился бы, узнай он, что там что-то пропало. Отец Чисхолм всегда любил порядок, считал, что у каждой вещи должно быть своё место и потому его спальня: убранная, аккуратная и почти пустая, скорее напоминала собой номер недорого отеля, чем помещение, у которого есть постоянный жилец. И, однако же, пропажа случилась.
Взгляд мужчины упал на постель. Он нахмурился, присел, пытаясь заглянуть под кровать, потом опустился еще ниже, коснувшись щекой паласа и только тогда заметил лежащие на полу белые листы.
- Ну, и как это вы там оказались? Ветром, что ли, сдуло? - Монах извлек свою находку, кряхтя встал, отряхнул колени, вышел в коридор и заторопился вниз. Уже на подступах к столовой он услышал ту особенную, отличную от иных какофонию, которая каждый год сопровождала репетиции рождественского представления: детский смех, стук молотков, грохот передвигаемых столов, недовольные окрики старших, возмущения младших, указания, споры, обрывки повторяемых реплик и еще многое и многое из чего общими усилиями предстояло выродить спектакль.
- Я не хочу быть больше коровой! - послышался где-то совсем рядом девичий горестный всхлип.
- Ну что ты? У тебя замечательно получалось.
Ро усмехнулся, узнав в невидимом утешителе брата Йоту, но отвлекаться не стал. Ему не хотелось заставлять ждать сестру Каппу: монахиня, не смотря на всю свою доброту и сердечность в последние перед представлением дни становилась нервной и требовательной. Френсис её понимал: пытаться собрать во единое целое нечто настолько разрозненное, насколько только может быть разрозненным создаваемое оравой ребят разных возрастов, желаний и характеров - задача не из простых. И, все же, сам Ро всегда любил эти приготовления. Пусть и хлопотные, они, как ничто другое, напоминали ему о приближающемся светлом празднике.
Едва только монах переступил порог столовой, как сразу понял - он пришел вовремя: усердие сестры Каппы наткнулось на лень Даниэля. От столкновения этих противников можно было ожидать чего угодно и Чисхолм поспешил вмешаться.
- Хорошо, Даниэль, если тебе так сложно принести сено, это сделаю я, - проговорил монах, а затем, намеренно отвернувшись от парня, посмотрел на стоящих возле сестры Каппы ребят. - Стася, да ты настоящая красавица! Готова к полету, мой бесстрашный ангел? И, Роберт, не волнуйся о словах. Тебе просто нужно прогнать их на сцене. В действии всё запоминается намного лучше. Вот увидишь.

Взлетев на наскоро выстроенный помост, изображавший сцену, Стася сунулась было в одну кулису и чуть не столкнулась с задней частью осла, пытавшейся кое как приладиться к передней части этого же несчастного животного. Девочка ойкнула, махнула рукой уже вошедшей в роль Марии, смерившей ее снисходительным взглядом, и рванула к противоположной кулисе.
- Стейси, Стейси, все, стой спокойно. Замри! - Сара, самая старшая из проводниц, поймала Торковскую за плечи и развернула к себе спиной. Она уже была достаточно взрослой, даже готовилась стать монахиней после рождественских торжеств, а потому статус девушки уберег ее от непосредственного участия в постановке. Серьезную и исполнительную, Сару решено было назначить ответственной за закулисье, но нельзя было сказать, что девушка, изо всех сил старавшаяся копировать поведение сестры Каппы, справлялась со своей задачей очень уж хорошо. Руководство давалось ей с трудом, любая мелочь, идущая не по плану раздражала проводницу, тем более выводили ее из себя непоседливость и дурашливость младших. А самой младшей, самой непоседливой и самой дурашливой была как раз таки ангелочек Торковская.
- Ты посмотри на себя, - заворчала Сара у девочки над ухом, спешно застегивая карабин спускавшегося с потолка троса к специальному креплению между ангельских крылышек, - волосы растрепаны, вспотела уже, костюм помяла. Тоже мне, ангел. Ты всю ответственность понимаешь вообще? Нужно было назначить кого-нибудь другого, более подходящего.
Стася, по каким-то причинам не испытывавшая к старшей проводнице ни малейшего пиетета, обернулась, скрестила на груди руки и важно заявила, не заботясь о том, что ее звонкий голосок разносится по всей столовой:
- А вот и неправда. Сестра Каппа говорит, что я... замечательно справляюсь с ролью. Ты зави...
- Тише ты, - шикнула Сара, вроде бы готовясь отчитать наглого ангела, но краем глаза заметила приближавшегося с ящиком сена Кубера. Посчитав за лучшее удалиться, она многозначительно погрозила девочке пальцем, развернулась и, втиснувшись в промежуток между задником декораций и стеной, стала медленно продвигаться в сторону противоположных кулис, откуда уже собиралась выдвигаться священная процессия. Стася проводила пухлую фигуру Сары взглядом победительницы и обернулась к окликнувшему ее юноше.
- Не буду я осликом. Стану толстая - буду Марию играть, - убежденно провозгласила она, мечтательно обрисовывая ладошками контуры большого живота.
Погрузившись в мечтания о будущих актерских свершениях, девочка немного отключилась от происходящего и вернулась в реальность только тогда, когда столовую сотряс неожиданный вскрик, а следом за ним угрожающий треск. Она отскочила совершенно интуитивно, врезалась в
усмехающегося Даниэля но избежала участи быть погребенной под рухнувшей хламидой занавеса. Барахтавшийся в ткани осел переломился надвое, а в их сторону уже неслась разъяренная сестра Каппа.
- Ты специально, да?! - накинулась она на Даниэля, - гадкий неугомонный мальчишка! Еще одна выходка, еще только одна выходка! - не договорив до конца свою угрозу, монахиня резко обернулась к Камилю, баюкающему заднее ослиное копыто, - что с ногой? Да помогите же ему снять этот костюм!
Быстро отреагировавшие Сара и исполнитель роли Иосифа стянули с протестующего Камиля ослиный круп, оставив мальчика в одних трусах сидеть в складках упавшего занавеса. Стало очевидно, что его актерскую карьеру придется прервать, поврежденная лодыжка распухала на глазах.
- Так, вы двое, отведите Камиля в медпункт, поживее, - торопливо раздавала указания сестра Каппа, - Лисбет? Где Лисбет? Ах, вот ты. Давай ка, снимай свой живот и беги разыщи месье Брюно, скажи, пусть тащит сюда стремянку. Видите, брат Ро, видите? - обернулась она к монаху обведя место происшествия рукой и остановила обвиняющий перст на Даниэле, - что за отношение, как с ним бороться? Клянусь, он сейчас заменит Камиля!
Произнеся это, сестра Каппа тут же пожалела о своих словах, представив, каких дел Кубер может натворить в роли ослиного крупа.[icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Вмешаться во все происходящее Ро не успел: едва только из-под рухнувшего занавеса показалась взлохмаченная голова Камиля, как началась такая ругань, что монах, даже при всем своем желании, и слова не смог бы вставить. Впрочем, опыт общения с Даниэлем научил его тому, что вступать в перепалки с мальчишкой не следовало. Парень имел такой опыт в пререканиях, что легко мог бы заткнуть за пояс любого.  Действовать с ним надлежало иначе. Жаль, что сестра Каппа так этого и не поняла.
Френсис, наблюдая за перепалкой между монахиней и воспитанником, вздохнул и подошел к Камилю. Ро присел возле пострадавшего, осторожно ощупал его ногу, недовольно покачав головой. На перелом не походило, но парню явно досталось. Монах обернулся и посмотрел на Даниэля.
- Хватит. Сестра Каппа, похоже, это действительно несчастный случай. Давайте не будем прерывать репетицию. Я сам отведу Камиля в медпункт. Даниэль мне поможет. - Ро снова бросил быстрый взгляд на Кубера. Неужели мальчишка действительно все это подстроил? Верить в это не хотелось, но подобная глупая проказа была как раз в его духе. Вот только не пойман - не вор. Френсис выпрямился, помог подняться Камилю и закинул его руку себе на плечо. - Вот так. Осторожно. Обопрись на меня и старайся не ступать на больную ногу. Даниэль, подхвати его с другой стороны. Ну, пошли.
Дорога оказалась долгой. До медпункта они добирались в полном молчании, разбавленном лишь стонами  Камиля, но в тот момент, когда Ро и Даниэль возвращались назад, оставив пострадавшего в медблоке, монах не выдержал.
- Постой, Даниэль. - Ро остановился и заглянул парню в глаза. - Сделай мне одолжение: не спорь больше с сестрой Каппой хотя бы до Рождества и не мешай ребятам. Ты, может, и не слишком жалуешь этот день, но для большинства из живущих здесь это действительно важный праздник. Прояви уважение к их чувствам. Я могу в этом на тебя рассчитывать?

Столовая всегда была особой комнатой в аббатстве. И если часовня Ордена могла называться его душой, то столовая точно была сердцем. Именно здесь собирались все жители Ла-Ферте за общей трапезой, здесь проводились кинопоказы и спектакли, проходили праздники и каждый год, в конце декабря, здесь отмечалось Рождество. Начиналось это празднество с елки: большую зеленую красавицу ставили в одном из углов столовой, любовно украшали и свежий, еловый дух быстро пропитывал собой все аббатство, даря ощущение праздника. Ро знал, что для многих его воспитанников празднование Рождества заключалось не в торжественных мессах, а вот в этой ёлке, в подарках, что будут дожидаться под её ветвями утра, праздничной трапезе и, конечно, в спектакле. Такое отношение было неправильным, ведь главное в Рождестве духовное, но сейчас, сидя в украшенной столовой, преображенной в зал, глядя на занавес и вдыхая еловый аромат, Френсис не находил в себе сил для осуждения ребят. Он обвел взглядом ряды зрителей. Людей в столовой собралось порядком: в праздничный вечер в аббатство приглашались все работники.
- Здесь свободно?
Ро поднял голову и увидел брата Йоту.
- Да. Садись.
Монах опустился на скамью и хитро, по-заговорщически улыбнулся.
- Мне из Дижона передали две бутылки отличного ежевичного вина. Приглашаю.
- Спасибо. - Френсис кивнул в ответ и хотел было что-то добавить, но его остановил начавшийся раскрываться занавес. Рождественское представление началось.

Даниэль тронул ее за локон и уголки губ Стаси предательски поползли в стороны от смущенной, но очень довольной улыбки. Девочка, жутко застеснявшись, опустила взгляд в пол и попыталась поджать губы, но получилось плохо. Щеки покраснели еще больше, но вот мысли о полном зале, забытом тексте, неловкости и позоре куда-то испарились. Стася почувствовала себя увереннее, захотелось гордо вскинуть голову и расправить плечи. Еще бы, ее похвалил сам Даниэль! Сам Даниэль Кубер, который без труда может задразнить даже самых старших. А ее похвалил. И конечно, ему, должно быть, нравятся не только ее тщательно завитые кудряшки, от которых девочка сама была в восторге, но и красивое белое платьице, словно сшитое из лоскутков лунного света, и пушистые большие крылья, которыми она так гордилась. Теперь она уже не сомневалась, что Даниэль по достоинству оценит и то, как она будет играть ангела, ведь Стася так старалась на репетициях и повторяла все-все свои слова, даже гуляя в саду, даже рисуя, даже делая вид, что решает какой-то нудный пример на уроке брата Омикрона. И чего это ей пришло в голову волноваться, что текст забудется. Да попробуйте Стасю ночью разбудить, она уверенно и без запинок оттарабанит весь спектакль от начала до конца. И слова волхвов, и реплики Марии, и то, что должен произнести Иосиф. Когда я подрасту, я обязательно буду играть Марию. Мне тоже приделают вот такой вот большой живот и дадут длинное платье. Оно, конечно, не такое красивое, как у ангела, и крылышек у Марии нет, за то у нее будет младенчик. Я хорошо сумею сыграть мамочку. Я буду качать на руках маленького Иисуса и смотреть на него нежно-нежно, и в лобик целовать. Может, мне тогда удастся уговорить Даниэля сыграть Иосифа?
Задумавшись и замечтавшись, девочка пропустила тот момент, когда Даниэль взялся за трос и потянул его на себя. Она осознала, что ее понимают только тогда, когда выплыла из-за кулис и зал встретил ее аплодисментами. Вздрогнув, Стася спохватилась, тут же вытянулась стрункой, по балетному сложив пальцы на руках и потянув носочки. Она летела. Она была ангелом. Все на нее смотрели. Теперь это было не страшно и девочка готова была раздуться от гордости. Вот ее полет закончился над картонной декорацией хлева, вот в зале она увидела папу Ро и едва удержалась от того, чтобы помахать ему рукой, вот произнесла свои слова, без запинки, громко и звонко, изо всех сил стараясь придать голосу ангельской силы, вот заметила на лице сестры Каппы довольную улыбку. Будет хвалить, - радостно подумала девочка и крутанулась в воздухе, - А Даниэль? Я ему понравилась? Должна была понравиться!
Стася крутанулась балериной и посмотрела в ту кулису, из которой вылетела на сцену и в которой ее должен был страховать Кубер. Но его там не было. Девочка удивленно моргнула и, крутанувшись снова, посмотрела в другую кулису, рассчитывая увидеть его хотя бы там. Нет, только Сара старается запихнуть в коробку отстегнутый живот Марии, да разделенный надвое осел пытается слиться со стеной. Может, он в зал вышел? Там же лучше видно? Потом вернется и спустит меня. Начав было уже нервничать, девочка немного успокоилась и, чтобы произвести больше впечатления на смотрящего на нее из зала Даниэля сделала несколько фигур в воздухе, которые в ее понимании прекрасно иллюстрировали суть парящего в небе ангела. Она не могла видеть того, что узел троса, закрепленного на крюке, с каждым ее движением расслабляется.
Танцующая в воздухе девочка висела над сценой еще ровно полминуты, а потом резко рухнула на картонные декорации, не успев даже вскрикнуть. Еще две секунды обеденный зал аббатства был погружен в тишину, а потом взорвался оглушительным ревом испуганного и обиженного ребенка. Нога Стаси при падении угодила в деревянный ящик с сеном и подвернулась, но девочка этого пока не замечала. Она сидела на смятом картонном хлеве и ревела, обиженная на это падение, на Даниэля, бросившего ее на произвол судьбы, на зрителей, которые это увидели, и на так стремительно завершившуюся карьеру ангела.[icon]http://funkyimg.com/i/2tnw2.jpg[/icon]

Маленький ангел завис над хлевом, сорвав положенную ему долю аплодисментов и спектакль пошел дальше. Волхвы начали вручать свои дары, животные в хлеву, то и дело падая на колени, отвешивали кукольному Иисусу поклоны, но Ро почти не следил за разворачивающимся сюжетом. Все внимание его было обращено на Стасю. Еще на репетициях монах успел убедиться в том, что девочка совсем не боялась высоты и чувствовала себя в воздухе вполне уверенно, но то, что выделывала сейчас Тарковская, было сюрпризом даже для него. Стейси крутилась на своем тросе так смело, будто стояла на земле, выдавая потешные и нелепые па одного только ей известного танца. Приплясывающий ангел смотрелся до того забавно и неуместно, что среди зрителей послышались смешки. Ро и сам не мог сдержать широкой улыбки. Заметив какое-то движение с боку, он повернул голову и увидел сестру Каппу, которая махала рукой Стасе, пытаясь ее угомонить. К счастью, девочка не замечала монахини и продолжала вертеться маленьким крылатым паяцем. Надеюсь, ей не попадет за эти танцы. Нужно будет потом сказать Каппе, чтобы  никого не отчитывала. Праздник ведь. Пусть дети порадуются. Особенно Стася. Во имя радости своей любимицы Ро охотно пожертвовал бы и куда большим, чем серьезным тоном представления. После своего приезда в аббатство девочка тяжело привыкала к новой жизни. Совсем еще кроха, совершенно не знающая французского и не понимающая окружающих, оказавшаяся среди незнакомцев, она была несчастна и сердце Френсиса сжималось каждый раз от сочувствия и жалости, когда он её видел. Монах хорошо помнил их первую встречу в аббатстве: привеченный грохотом пианино, он зашел в гостиную и обнаружил там девочку. Светловолосая и большеглазая малышка, вся в слезах, отчаянно лупила кулачком по клавишам, словно пыталась выбить из несчастного инструмента извинения за все её страхи и горести. Потом было еще много слез, были и слова утешения, и смешные разговоры, где два языка: французский и польский, переплетались в понятную только двоим тарабарщину, были и рассказанные сказки. Далеко не сразу Стася стала той, кем и положено ей было быть: радостным и забавным ребёнком, который мог расшалиться даже вися на тросе в нескольких метрах от земли.
- Вот же егоза. - Брат Йота улыбнулся и покачал головой. - Совсем ничего не боится.
Ро, почувствовав от этих слов внезапный прилив гордости, кивнул и хотел было согласится с другом вслух, но не успел: Стейси, крутанувшись на тросе уже в который раз, внезапно упала вниз и вместе с ней что-то оборвалось и в груди Чисхомла. Рухнули декорации, по залу пронесся вздох ужаса и спустя миг Стася разразилась рыданиями. Ро, не помня себя от страха, вскочил с места, кинулся к импровизированной сцене, на ходу кого-то оттолкнув. Разом загалдели и зрители и актеры, под потолком вспыхнули люстры, озаряя всю столовую.
- Стойте! Не подходите! - Сестра Каппа растопырив руки, кинулась наперерез хлынувшим к сцене зрителям. - Не все вместе! Вы же затопчите друг друга!
Ро подскочил к сидящей в обломках хлева девочке. Живая! Слава Богу! Живая! Френсис упал на колени рядом со Стасей.
- Осторожней! - Кто-то схватил монаха за плечо, потянул назад, он обернулся, собираясь избавиться от неизвестного и увидел Магистра. - Мы не знаем, что она могла себе повредить. Не трогай. Где сестра Мю?
- Здесь!
Окружившие Стасю кругом зрители и актеры, расступились, давая выйти в центр одной из монахинь. Она тоже опустилась на пол возле ревущей девочки.
- Спокойнее, Стейси, спокойнее.  Ну-ка... - Женщина осторожно приподняла голову воспитанницы за подбородок, заглянула в лицо, пробежалась тонкими пальцами по плечам. - Не бойся. Все будет хорошо. Что у тебя болит? Давай посмотрим. Голова цела, руки тоже. Ну вот видишь, все хорошо. Просто отлично. А что у нас с ногой, м?
Ро, следя за манипуляциями сестры Мю, что заведовала в  аббатстве мед блоком, испуганно выдохнул. Даже ему, человеку далекому от медицинского образования, было ясно, что с ногой Стати точно что-то не то.
- Болит? А так?
Как же ты так, Стася? Ну как же так? Ро аккуратно отстегнул крылья и, отложив их в сторону, осторожно опустил ладони на плечи девочки, чуть сжал пальцы, пытаясь успокоить ее плач. Трос не выдержал? Крюк? А где Даниэль? Монах оглянулся, пытаясь отыскать взглядом своего воспитанника, но тут же снова повернулся к сестре Мю.
- Здесь нужен рентген. - Монахиня хмуро посмотрела на Альфу. - Надо ехать в больницу.
- Значит поедем. Брат Бета, машина ведь на ходу? Подгоните ее к крыльцу.
- Я тоже еду.
- Хорошо. - Магистр кивнул сестре Мю.
- И я, - спохватился Френсис. От мысли, что Стейси могут увести без него и ему придется ждать несколько часов хоть каких-то вестей о состоянии девочки стало страшно. - Я тоже.
- Конечно. - Альфа понимающе улыбнулся и кивнул. - Сестра Мю, мы можем ее поднять? Нужно как-то донести ее до машины.
- Только осторожно. Особенно с ногой.
Ро быстро выпрямился и не дожидаясь, пока еще кто-то вызовется в помощники, наклонился к девочке.
- Пойдем, Стася. Я ее никому тут не доверю! Мужчина подхватил неудавшуюся актрису на руки, осторожно прижал к себе.
- Кто-нибудь, принесите им куртки! Скорее!
От пережитого испуга внутри все мелко тряслось, но Ро, не обращая внимания ни на что, кроме девочки у себя на руках, попытался ей улыбнуться.
- Сейчас мы с тобой поедем кататься. Настоящее приключение, да? Почему она упала? Плохой крепеж? Что там случилось? Где Даниэль?! Испугался ее падения и убежал? Его нужно найти. Нужно его успокоить.
Они вышли в коридор, увлекая за собой толпу, оказались в фойе и тут Френсис увидел Кубера. Взгляд монаха окинул парня целиком, задержался на промокших до колен штанинах. Что он здесь делает?!
- А это что такое?! - Сестра Мю, выдернув из кучи верхней одежды свою куртку, уставилась на выпавший на пол сверток. Кто-то из ребят расторопно подхватил его, отогнул край бумаги.
- Дай сюда! - Брат Омикрон резко выхватил сверток, надорвал бумагу больше. - Сигареты! И...
Монах задохнулся. Толстое его лицо пошло красными пятнами, он резко прижал сверток к своему животу.
- Чье это?! Кто это сюда принес?!
- Брат Омикрон, спокойней. - Альфа, оборвав раскричавшегося монаха, кивком головы указал на Стейси. - Не сейчас. Обсудим это после. Брат Ро? Френсис?
В голове Чисхолма что-то щелкнуло, складывая пазл воедино. Мокрые штаны. От снега. Он бежал по снегу. Не трос. Не крюк. И не в крепеже дело. Даниэль оставил ее. Бросил. На высоте! Без страховки! Из-за сигарет! На душе стало до того гадко, что захотелось закричать.
- Но это же настоящая контрабанда! В нашем доме! - Не унимался брат Омикрон, краснея с каждой секундой все больше и больше. - В аббатстве!
- Даниэль. - Ро и сам не узнал свой голос. Холодный, полный презрения и отвращения, он был под стать взгляду мужчины. Головы всех, как по команде, повернулись к Куберу. - Забирай. Твоё ведь, паршивец!
Он хотел сказать еще много чего: раскричатся, сильнее обругать этого тупоголового мальчишку, но вместо этого Ро только крепче прижал к себе плачущую Стасю. У крыльца затарахтел двигатель авто.
- Сестра Мю, идем?
- Да. - Монахиня, удивленная не меньше других резкими словами Френсиса, растерянно моргнула, но тут же спохватилась. - Да. Да, конечно!
Она открыла входные двери, посторонилась, пропуская мужчину с девочкой на руках, потом быстро вышла следом.
- Подождите! Куртка! Куртка же! - Вниз по лестнице пронеслась Лисбет и, даже не заметив повисшего в фойе тяжелого молчания, тоже выскочила за порог.